Диагноз: F20.0. Записки из дурдома - Андрей Юровник

– И чё прикажешь их полюбить всем сердцем?

– Ну, если не хочешь воевать вместе с ними, так хотя бы не опускай. И то какая-то польза.

– Ладно. Хорош болты болтать, на обход позвали.

– Сейчас воспитывать будут. Небось Светка на пятиминутке накапала шефу на Серегу, который бухой в слюни на ужин явился.

В момент обхода всё отделение замирало на своих местах у коек. Обход проводил заведующий отделением Юрий Анатольевич и его молодой врач Евгений Петрович. Начинался обход от конца коридора с шестой палаты. Там находились в основном долгожители без каких-либо проблем. Чем ближе палата находилась к процедурному кабинету, тем не стабильнее товарищи там проживали. Первая палата была для всех поступивших, особо отличившихся и особо отлетевших. Там на входе всегда сидел санитар и за всеми следил. Во второй палате валялись годами старые дураки с полностью высохшими мозгами. Я жил в третьей палате у окна. В палату зашел довольный шеф, рядом встал угрюмый Евгений Петрович. Все стояли по стойке смирно.

– Так, ну чё тут? Молодцы. Подстрижены, кровати заправлены. Самойлов хорошо; Федотов… почему кашляешь? Иди сюда послушаю. Хрипишь, Федотов. Евгений Петрович, назначь антибиотики. Дальше… Гнатюк, ты готовься на выписку, родителей ко мне. Прохоров… Виктор, откуда шишка на лбу?

– Ночью наткнулся, Юрий Анатольевич.

– Осторожней нужно быть. А это ты библию читаешь?

– Да, взял ознакомиться, только чего-то никак.

«Шеф не против библии, только какой нормальный человек её сможет читать».

– Ну-ну. Понаблюдаю за тобой. Следующий у нас Пархоменко- нормально.

– Гражданин начальник, когда отпустишь? – в очередной обход зло спросил Завъялов. Это был старый эпилептик со стажем, у которого никого не было.

– Скоро выпишу, скоро.

– Ты мне скоро уже сколько лет говоришь, вот напишу на тебя главврачу. Он меня знает, а ты плохой.

Юрий Анатольевич похлопал приятельски по плечу Завъялова и обратился ко всем:

– Мужики, Лесков чесотку подхватил где-то, сейчас в изоляторе загорает, так что если чесаться начнете, сразу говорите.

Выйдя из палаты, процессия направилась в блатную палату алкашей и наркоманов напротив. Там был аншлаг, так как ходили слухи, что шеф помял свою новую тачку. В нашей палате уже осмотр закончился и каждый занялся своими делами. Я начал изучать свой лоб.

«Может спросони стукнулся, вот и шишка. Только не помню я, где её подцепил, а лунатизм за мной ещё не наблюдался. Хотя и лунатики – народ осторожный». Каким-то образом шишка была связана с библией. Я посмотрел на книгу, которая светилась под солнечными лучами. На ней был очень красивый солнечный зайчик, который переливался как маленькая звездочка. Присмотревшись, я разглядел на книге стекляшку. Этот предмет оказался игральным кубиком, на сторонах которого были точки от одного до шести. Внутри кубик имел шарик с матовой поверхностью. Смотря внутрь его, было ощущение, что там находится спрятанная звезда. Я покрутил игрушку в руках и бросил на подоконник. Кубик покатился и остановился. На ребре была одна точка. Я взял его и бросил еще раз. Выпал опять один. Сделав еще несколько бросков, результат не изменился. Кубик всегда останавливался на единице. Такое однообразие быстро надоело, и стекляшка утонула в кармане пижамы.

Всех позвали на завтрак. Около столовой стала образовываться толпа, походившая на жужжащий рой. Тихие разговоры ни о чем. Столовая открылась, и каждый сел на свое место. Санитары раздавали ложки и тарелки с кашей. Еда, как обычно, была несоленой. Для здоровья и безопасности соль и вилки в дурковых столовых не давали. Потом принесли чай, а аминозинщикам выдали кисель. Медсестры скормили дневные таблетки. В первой палате были товарищи, которых кормили всей этой бурдой, не отходя от кровати. Никто из сидевших в столовой им не завидовал. Наоборот, из-за однообразия и дефицита движений каждый ждал любого момента, чтобы что-то сделать. Кому разрешали заниматься уборкой, кому вынести мусор и принести баки с едой. Иногда мужиков брали в приемную за поступившим новичком. Счастливчиками были те, кого брали разнорабочими на стройку нового больничного корпуса. Для некоторых выпадали праздники, когда кто-то из медперсонала брал к себе на дачу для земляных работ. Это означало, что тебя нормально покормят и ещё дадут сигарет и пачку чая. А чай в отделении ценился больше сигарет. Чифирщиков в отделении было хоть отбавляй. Санитары отбирали кипятильники, но так для виду, потому что если бы чифирение запретили полностью, то наверно, началась бы революция. И все это знали. Если кипятильники не давали, то чай ели прямо сухим. Языки после этого у всех были грязно желтые. Приход был непонятным, сердце бешено билось в груди и хотелось что-то делать. Обычно начинались игры в карты на сигареты, походы в курилку или прогулки всем отделением на улице при хорошей погоде.

Сейчас было солнечно, но прохладно. Тем, кому разрешили гулять, одели телогрейки с белыми надписями «10» на спине. Я вместе с другими пациентами вышел во двор корпуса и зашел на площадку, окруженную железной сеткой. Каждый разбрелся, кто куда, и стал загорать. За забором был виден яблочный сад, а с другой стороны— наш двухэтажный корпус. На окнах везде были решетки, за которыми на первом этаже виднелись мрачные рожи шизофреников-туберкулёзников. О них заботились усиленно, поэтому сегодня они не гуляли. Я развалился на бревне и закрыл глаза. В таком состоянии стали прокручиваться видеороликом события прошлой ночи: был мужик, который сказал, что я умру, и предложил свои услуги по дизайну моей жизни с одной стороны и смерти – с другой. Приснится же всякая чертовщина, Фауст и племянники. Тогда шишка и кубик откуда? По сценарию – оттуда. Тогда выходит, что всё это реально, и я умру? Так что мне делать? Нужно звать на помощь!

– Добрый день, Виктор, – послышался знакомый голос в голове, – помощь всегда рядом. Я рад, что ты вспомнил наш диалог. Лежи спокойно, чтобы не привлекать к себе внимания, ты же не хочешь провести остаток своей жизни в первой палате? Ты сейчас напуган – так это нормальная реакция на отсутствие знаний. Чтобы успокоиться предлагаю свои услуги информатора. Можешь спрашивать.

– Так что, выходит, всё это правда?

– Да, только правды как минимум две – одну ты только что вспомнил, хотя эта же правда для санитара, который сидит на выходе, совсем другая. Правда – вещь субъективная, поэтому тебе и выбирать эти правды.

– Но ведь я же умру!

– Это тоже правда, только эта правда для тебя и санитара гораздо понятней, чем прошлый пример.

– Это верно. Только я умру через неделю, а санитар будет жить еще хрен знает сколько.

– В этом-то всё и дело.

В этот момент санитар начал кашлять. Лицо санитара покраснело от того, что он задыхался. Упав на колени, сквозь хрип и текущие слюни, ему всё же удалось сделать резкий выдох. Рядом с ним упала замусоленная жвачка.

– У человека по жизни множество иллюзий и одна из них – это игнорирование собственной смерти, -продолжался голос в голове. Иллюзии помогают человеку спрятаться от суровых законов реальности. Но как бы он ни прятался в самые замечательные фантазии, все они имеют недостаток разваливаться под напором реальности, которая не плохая или хорошая, просто небо синее, а вода мокрая. А к этому у каждого свои отношения: плохие или хорошие.

– Ну то, что смерть реальна – это и без объяснений понятно. Так что в ней хорошего для тех, кто не ищет смерти, испытывая муки жизни?

– В этом случае я бы посоветовал перейти на постоянный режим ожидания смерти. Сам процесс смерти не так пугает человека, как результат этого явления, при котором теряется не только физическое тело, но и всё, что связано с личностью. Теряются связи, близкие люди, имущество, возможность что-то исправить и так далее. Потерять это в один момент очень страшно. Если же человек готовится к этому всю свою жизнь, то и поведение у него становится взвешенным, отточенным и окончательным, а социальные связи будут уважительные и осторожные. Возрастет также качество жизни с мыслью о том, что в любой момент может наступить смерть и лучше предоставленным временем пользоваться оптимально грамотно. У некоторых народов существует поверие, что смерть человека всегда находится за спиной на расстоянии вытянутой руки и является единственным попутчиком на всю его жизнь. Она становится самым терпимым другом и прощает ему всё, что бы человек ни совершил в жизни. Она также является самым лучшим советчиком. И когда наступает жизненно неразрешимая ситуация, то смерть говорит: успокойся, я же ещё не постучала тебя по плечу. Поэтому любую реальность портит или обнадеживает иллюзорное отношение к жизни, а не к смерти.

– Ну, и что мне теперь делать с этой реальностью?